Основные линии развития буржуазной историографии революции 40-х гг XVII в до 1848 г

Приспособив идеи политических уравнителей 40-х годов XVII в. к условиям классового компромисса, заключенного в 1689 г. между дворянством и буржуазией, Локк положил начало либерально-вигской концепции революции. Эта концепция, означавшая по существу фальсификацию революционных событий 40-х годов и замену их мифом о «славной» революции, оказалась в Англии весьма живучей и повлияла на развитие вигской историографии английской революции. В ней буржуазия нашла «идеальное» изображение удовлетворявших ее основ политического и общественного строя.

Впрочем, Локк допускал, что результаты возвеличиваемого им классового компромисса могут оказаться в решительном несоответствии и противоречии с принципом «общего блага», и предусматривал теоретически возможность новой революции, если таковая окажется необходимой.

Дальнейшие шаги в развитии теории классового компромисса были сделаны Д. Юмом (1711—1766 гг.) — философом-эмпириком и крупным буржуазным экономистом, одним из предшественников Адама Смита.

Юм был также автором 8-томной «Истории Англии», вышедшей в свет в 1776—1786 гг. (David Hume, The History of England from the invasion of Julius Caesar to the revolution of 1688, vol. 1—8, L. 1786. Восьмитомному изданию предпослана автобиография Юма «The life of D. Hume Esq. written by Himself». Двухтомное издание юмовской «History of Great Britain» вышло значительно ранее — в 1754—1757 гг.) — почти 100 лет спустя после «славной революции» 1688 г.

У Юма мы наблюдаем своеобразный синтез торийской и вигской концепции революции. В ряде оценок и суждений относительно «великого мятежа» и реставрации Юм следует за Кларендоном. Но одновременно Юм превозносит классовый компромисс 1689 г. как основу общественного порядка и конституционной монархии.

Чрезвычайно своеобразно отношение Юма — яркого представителя английского Просвещения («английского Вольтера», как его иногда называют) к политической и религиозной борьбе 40-х годов XVII в. Юм не верит в религиозность пуритан, подозревая их в сплошном лицемерии. Он не понимает существа тех религиозных противоречий, которые разделяли различные партии и течения английской буржуазной революции и придавали особую остроту политической и классовой борьбе 40-х годов XVII в. Изображая в кларендоновском духе «смуту» 40-х годов прошлого века, Юм обнаруживает крайний консерватизм своих политических взглядов. Он негодует на пресвитериан, стремившихся к ограничению прерогативы короны и превращению короля в «первого чиновника» королевства. Юм возмущается индепендентами, ставившими своей целью уничтожение монархии и аристократии. Еще больше возмущается он левеллерами, требовавшими «недостижимого» — полного равенства, не только политического, но и социального. В пылу полемики с ненавистными идеологу крупной буржуазии уравнителями Юм объединяет политических уравнителей — левеллеров с диггерами — истинными левеллерами, представителями примитивного крестьянского коммунизма. Равенство политических прав и тем более равенство социальное — равенство собственности, имущества — представляется Юму «чудовищной» идеей. Юм ненавидит всяческие «химеры» в области политики, независимо от того, являются ли их источником «теоретические, рассудочные принципы» или «религиозный экстаз и безумие». Юм выступает в качестве охранителя буржуазной собственности, имущественного и политического неравенства. Он апологет существующего общественного порядка, сложившегося вслед за буржуазной революцией.