Революция 1848 г., в которой пролетариат впервые выступил как самостоятельная историческая сила, оказалась рубежом в развитии историографии английской революции XVII в. Буржуазная историография переходит на реакционные позиции, следствием чего было стремление полностью забыть и зачеркнуть историческое значение событий 40-х годов XVII в. и в противовес им превознести так называемую «славную революцию» 1688—1689 гг. Этот поворот нашел яркое отражение в работах ранее прогрессивных представителей буржуазной историографии — Гизо и Маколея, написанных после революции 1848 г.
Вынужденный покинуть Париж после февральской революции 1848 г., а затем вновь в период реакции возвратиться туда, Гизо разразился контрреволюционным памфлетом «Почему удалась революция в Англии?», вызвавшим известное саркастическое замечание Маркса: «Таланты буржуазии уходят» (К Маркс и Ф. Энгельсу Соч., т. 7, изд. 2, стр. 223) Лишаются «исторического разумения» даже те буржуазные историки, которых в 20— 30-х годах XIX в. можно было отнести к числу представителей передовой буржуазной науки. Что же теперь произошло с Гизо? Под непосредственным впечатлением революционных событий 1848 г. он оказался в лагере контрреволюции и реакции и отказался от всех своих наиболее важных и прогрессивных мыслей, высказанных ранее по поводу английской революции, ее исторического значения и характера.
Республика 1649 г. объявлялась теперь Гизо в свете событий 1848—1849 гг. образцом режима насильственного, полного «беззаконий» и «анархии». Перенося современность в прошлое и модернизируя это последнее, Гизо весьма «красочно» изображает, как в 1647—1649 гг. за реформаторами политического строя Англии последовали политические уравнители — левеллеры, а за этими последними появились ненавистные Гизо «коммюнисты» — «истинные левеллеры», разрушители всякого общественного порядка. Мы находим у Гизо настоящие «перлы» низкопробной риторики, иллюстрирующие кризис Гизо как историка, который пытается в своем памфлете доказать наличие «общего распада» Англии в 40-х годах XVII в., подобного современной «анархии» во Франции. Гизо обрушивается на «банды бродяг и разбойников», примешивавших политические страсти к своим собственным «преступлениям». Кромвель, претерпевший «метаморфозу» и из революционера превратившийся в диктатора, становится в изображении Гизо очень похожим на Наполеона III «королем Кромвелем». Впрочем, Гизо видит в диктатуре Кромвеля, как и в диктатуре Наполеона III, единственный способ восстановить «твердую власть». В ликующих тонах описывает Гизо реставрацию Карла II. Заканчивает он свое произведение настоящим гимном в честь «славной революции», «охранительной» по своей сущности, точной и ограниченной по своим целям и осуществленной не путем народного восстания, но партиями «легальной политики». Именно эта «революция» оказалась последней в Англии, обеспечившей торжество «демократии» путем примирения аристократического и демократического строя и «увековечившей» классовый строй буржуазного общества. Итак, от признания борьбы классов, которой полна история, Гизо приходит к «увековечению» буржуазного общества.