Возникновение парламента не внесло никаких изменений в классовую природу феодального государства, сохранив в полной неприкосновенности его феодальную эксплуататорскую основу. Изменилась лишь его политическая форма. Рядом с королевской властью и созданными ею в предшествующий период центральными правительственными учреждениями появился новый политический орган — парламент, с самого начала обладавший определенными специфическими политическими функциями, несвойственными другим государственным учреждениям Англии того времени. Эти изменения в политической структуре феодального государства отражали экономические и социальные сдвиги, происходившие в XII—XIII вв. в английском обществе, и то новое соотношение социальных сил, которое сложилось в нем к концу этого периода.
Парламент возник в ходе длительной политической борьбы между отдельными группировками господствующего класса феодалов, в которой в качестве союзников борющихся партий выступали также горожане и верхушка свободного крестьянства.
Политическая борьба XIII в. была отражением борьбы, происходившей внутри господствующего класса Англии за раздел феодальной ренты и за политическое влияние в центральном и местном государственном управлении. Поэтому столкновения между участвовавшими в ней политическими силами неизменно заканчивались соглашениями.
Парламент возник как итог этой борьбы и этих неоднократных соглашений. Это был как бы постоянный орган для осуществления подобных соглашений, необходимый классу феодалов для его дальнейшей консолидации, для укрепления его социальных и политических позиций по отношению к эксплуатируемому классу и растущему городскому сословию. Соглашение, достигнутое в парламенте, покоилось на гораздо более прочных основах, чем все предшествующие соглашения этого рода — Великая хартия вольностей, Оксфордские провизии и др.,—во-первых, потому, что оно вырабатывалось под угрозой серьезных народных волнений, во-вторых, потому, что решающую роль в нем сыграло рыцарство и его союзники— горожане и фригольдерская верхушка. Оба эти обстоятельства расширяли социальную базу вновь достигнутого компромисса и обеспечивали его устойчивость.
Основной политический эффект перестройки, совершившейся в структуре феодального государства в связи с возникновением парламента, заключался, таким образом, в консолидации господствующего класса, а следовательно, в усилении его политических позиций в отношении крестьянства, а отчасти и городского населения.
При этом, хотя возникновение парламента в какой-то мере отвечало интересам и баронства и короля, участвовавших в этом соглашении, наибольшие политические выгоды это новое учреждение все же обеспечивало рыцарству, которое впервые получило через него доступ к контролю над действиями правительства. С другой стороны, возникновение парламента явилось некоторым политическим успехом и для городского сословия. Появление городских представителей в парламенте отразило тот факт, что к концу XIII в. горожане в масштабе всей Англии оформились в особое сословие. При всем подчиненном положении городских депутатов, уже само их присутствие в парламенте означало признание за городским сословием определенного места в политической системе феодальной Англии. В парламент теперь стали переноситься конфликты, возникавшие периодически между королем и городами, представители которых получили возможность договариваться там о совместных действиях. В XIV в. эта возможность реализовалась все чаще и чаще, усиливая воздействие городского элемента на позицию парламента. Кроме того, с возникновением парламента горожане получили новые возможности для укрепления их политического союза с рыцарством. Этот союз, стихийно сложившийся еще в допарламентский период, политически оформился в 30-е годы XIV в. в палате общин и затем обеспечил рыцарству и горожанам решительный перевес над крупными феодалами в парламентах конца XIV века.
Как политическая борьба, предшествовавшая возникновению парламента, так и связанная с ним политическая перестройка отразили, в первую очередь, рост экономического и социального влияния рыцарства, горожан и зажиточной фригольдерской верхушки в стране. Поскольку эти слои населения в условиях еще достаточно прочного феодального строя являлись носителями прогрессивных экономических тенденций и активными сторонниками государственной централизации, то возникновение парламента и его последующую деятельность в XIII—XIV вв. в целом нужно расценивать как прогрессивное явление в политической жизни феодальной Англии. Направляя политику королевской власти в интересах этих слоев населения, затрудняя королям проведение чисто личной политики и в то же время ограничивая олигархические претензии магнатов, парламент, в общем, содействовал дальнейшему экономическому развитию английского феодального общества до той поры, пока феодальные производственные отношения давали возможность такого развития.
Изменения, внесенные парламентом в политическую жизнь Англии, привели к окончательному оформлению феодального государства нового типа — относительно централизованной феодальной монархии с сословным представительством, или, как ее обычно называют, «сословной монархии».
В связи с этим возникает вопрос о месте парламента в этом новом государстве и о его роли в процессе государственной централизации. Отвечая на эти вопросы, можно, наконец, разрешить и тот бесконечный спор, который в течение многих десятилетий ведется по этому поводу между представителями буржуазно-либерального направления и их современными последователями, с одной стороны, и историками «критического» направления — с другой.
Последние глубоко ошибаются, утверждая, что парламент, будучи созданием королевской власти, не налагал на нее никаких ограничений и был покорным орудием в ее руках. Являясь результатом соглашения между королем и различными группировками класса феодалов, парламент неизбежно должен был обеспечить этим последним возможность направлять и корректировать политику правительства в своих интересах. Ведь этого, хотя и по разному и с различной целью, добивались и бароны и рыцарство в политической борьбе XIII в. Этой цели служили в интересах феодалов и финансовые полномочия парламента и его право законодательной инициативы, выросшие из права подачи парламентских петиций.
Но, с другой стороны, эти ограничения были крайне скромны и с формально-юридической и особенно с социальной точки зрения. Они ни в коей мере не соответствовали тому высокому представлению об ограничительных функциях парламента, которое характерно для историков либерально-буржуазного направления и которое основывается главным образом на знаменитой формуле приглашения прелатов в «образцовый» парламент 1295 г. Эдуарда I: «...то, что касается всех, Должно быть одобрено всеми». Даже в вопросах обложения, которые более всего «касались всех», Эдуард I далеко не всегда испрашивал «всеобщего согласия» и иногда по целым годам обходился без него. В вопросе о лесных заповедниках, который тоже «касался всех», во всяком случае всех слоев общества, представленных в парламенте, он также упорно отказывался руководствоваться принципом общего согласия, В вопросах законодательства и внешней политики и Эдуард I и его преемники сплошь и рядом действовали без всяких совещаний с парламентом. Следовательно, на практике английские короли, особенно в первые 100 лет существования парламента, могли вовсе не считаться с ним в целом ряде вопросов, Но гораздо важнее то, что, даже когда они обращались за «согласием» к парламенту, это согласие ни в коей мере не являлось «всеобщим», но лишь согласием представителей эксплуататорских слоев общества — преимущественно феодалов. Что касается широких трудящихся масс деревни и города, им решения короля, санкционированные парламентом, преподносились как готовые и не подлежащие обсуждению.