На страже интересов феодалов в их столкновениях с вилланами и свободной крестьянской беднотой вместе с судебным аппаратом стояла также королевская администрация в центре и на местах.
Обычно лорд, выигравший дело против своих крестьян, тут же в суде получал приказ на имя шерифа графства, «чтобы тот разрешил ему принуждать своих вилланов к выполнению в его пользу должных повинностей и служб».
Иногда же шериф получал гораздо более определенное распоряжение. Так, в заключении уже упоминавшейся тяжбы держателей манора Тависток, шерифу графства было прямо приказано «принуждать указанных держателей к выполнению в пользу указанного Гальфрида (лорда) обычные повинности и вилланские службы, всякий раз, как они будут этому сопротивляться (fuerint rebeiles) и когда он от них этого потребует».
Еще более решительный приказ получил шериф графства Ноттингем в связи с тяжбой держателей манора Coton сих лордом Рожером де Валлибус. Шерифу было приказано, «чтобы, если указанному Рожеру придется принуждать указанных держателей к выполнению этих повинностей, при помощи захвата скота или движимости, шериф ни в коем случае не освобождал бы (захваченное имущество) под предлогом какого-либо приказа, исходящего из королевской канцелярии, если в этом приказе ничего прямо не сказано о данном судебном решении». Такие же приказы нередко выдавались в суде для предъявления шерифу по поводу принуждения держателей к восстановлению изгороди или рва или с целью запретить им пользоваться теми или иными общинными угодьями.
Но классовая, враждебная крестьянству роль королевского судебно-административного аппарата не исчерпывалась теми мерами принуждения, которые вытекали из судебных постановлений или специальных королевских распоряжений. Может быть, в еще большей мере она проявлялась в тех бесконечных злоупотреблениях и насилиях, которые представители этого аппарата чинили по отношению к крестьянам, в интересах их лордов и соседей-феодалов, а также и с целью личного обогащения.
Хорошо известно, какие широкие размеры в XIII—XIV вв. приобрело взяточничество в среде судейских чиновников. В статутах XIII в. то и дело встречаются адресованные им запрещения брать взятки в какой бы то ни было форме или поддерживать в суде одну из тяжущихся сторон за денежное или земельное вознаграждение. Известно также, что все эти постановления соблюдались очень плохо и что в 1289 г. Эдуард I вынужден был сместить за взяточничество двух судей Королевской скамьи из трех и четырех судей суда общих тяжб — из пяти. При этом король конфисковал у них огромные суммы денег, награбленных при помощи всевозможных взяток.
Столь же обычны в XIII в. были разнообразные злоупотребления местной администрации. Это можно видеть уже из опросных статей — capitula, легших в основу расследования 1274 г., результатом которого явились Сотенные свитки этого года. Присяжные должны были ответить на следующие вопросы: какие шерифы и бейлифы берут взятки за сокрытие и поддержку уголовных преступников (ст. 15) и за освобождение свободных жителей графств от участия в жюри и ассизах (ст. 16); кто из них незаконно штрафует лиц, назначенных сверх нормы в жюри и ассизы, с целью вымогать у них деньги (ст. 17); имеются ли в сотне должностные лица, которые, злоупотребляя своей властью, безосновательно обвиняют людей в тяжелых уголовных преступлениях, отнимая у них под этим предлогом земли и доходы (ст. 20). Расследование должно было указать ,на шерифов, которые, получая с населения королевские долги, не выдают расписок (ст. 22) и берут взятки за отсрочку в принятии рыцарского звания у тех, кто по своему имущественному положению обязан его принять (ст. 23), обнаружить шерифов и бейлифов, которые ложно обвиняют невинных людей с тем, чтобы вымогать с них деньги за снятие этих обвинений (ст. 26), всех чиновников, которые за взятки выпускают из тюрьмы заведомых убийц и грабителей (ст. 27) и вообще берут взятки и подарки (dona, lucra, munera) за выполнение своих прямых обязанностей (ст. 33 ).
Уже один этот перечень наглядно показывает, какой изобретательностью отличались представители местной администрации в притеснении населения графств. Еще более яркий материал представляют ответы присяжных на эти вопросы, зафиксированные в Сотенных свитках 1274 г.
Присяжные сотни Weresle в Кембридшире свидетельствуют, что Роберт Эстрендж (Esternge), шериф графства, содержит некоего обвинителя (probatorem) и с его помощью обвиняет достойных людей, и даже когда показания присяжных оправдывают этих людей, указанный шериф тем не менее берет с них по полмарки. Присяжные приводят 7 подобных случаев. Такие же обвинения по адресу шерифа повторяют и присяжные других сотен этого графства. Покрывая уголовных преступников, шерифы и бейлифы часто подвергали преследованию пострадавших, принуждая их отказываться от своих уголовных исков. В этом отношении очень характерен случай, о котором сообщают присяжные сотни Staynleyf в йоркшире: «Когда Гуго де Резингль возбудил обвинение против монахов и послушников монастыря de Salle в убийстве Вальтера, его брата, монахи так поладили с Генрихом де Нормантон (помощником шерифа), что тот должен был обвинить вышеупомянутого Гуго в разбое и арестовать его; узнав об этом, Гуго бежал из этих мест и не осмелился поддерживать в суде свое обвинение».
Источником постоянных злоупотреблений и притеснений местного населения были широко практиковавшиеся в графствах захваты скота и инвентаря свободных держателей в порядке меры принуждения. Сотенные свитки очень ярко показывают, какое огромное значение они имели на практике. Присяжные сотен Harrig и Teigeburgg в Девоншире приводят несколько любопытных фактов такого рода. Так, в сотне Harrig шериф графства Рожер Придеус (Prideaus) приказал своим бейлифам захватить скот Генриха Кильдрингтона— 8 быков и 10 голов нерабочего скота — в деревне Colebrok весной 1272 г. и угнать его в манор, принадлежавший графу Корнуольскому. Когда пострадавший попросил у шерифа распоряжения отпустить скот, «согласно законам и обычаям Англии», то шериф отказался это сделать и задержал скот до тех пор, пока Генрих не уплатил ему 40 ш. без всякого судебного постановления. И количество скота и сумма штрафа указывают на то, что потерпевший принадлежал к числу держателей крестьянского типа, хотя и сравнительно зажиточных. Однако шериф не успокоился на этом; в следующем 1274 г., как сообщают присяжные той же сотни, он снова приказал бейлифу графа Корнуольского Александру де Бренейз (Braneys) захватить скот Генриха. На этот раз были захвачены не только 8 быков, но и плуг вместе со стрекалом и железными частями и, кроме того, 16 голов нерабочего скота. Скот и плуг были снова угнаны во владения графа Корнуольского — в манор Braneys. Задержанный скот и инвентарь были использованы в маноре для работы. Бейлиф графа, «пригнавший их сюда, «приказал пахать при помощи этих быков и плуга земли эрла Корнуольского ежедневно в течение шести недель с момента их захвата и без всякого судебного постановления». Генрих потребовал у шерифа возвращения скота, но тот ответил, «что он захватил этот скот не у Генриха, а у аббата де Форд, от которого тот держит». Однако попытки аббата освободить скот также не увенчались успехом. Не подействовал даже приказ короля, так как шериф отказался освободить скот «и воспрепятствовал королевскому бейлифу выполнить приказ господина короля, как полагается по закону». Как сообщают присяжные, он «до сих пор не желает отпустить скот по приказу господина короля, до сих пор его задерживает и выказывает этим свое пренебрежение к приказу господина короля».