Название течения, как это часто бывает, носит почти случайный характер. Видный архитектурный критик Р. Бэнем, пустивший его в оборот, писал: «Брутализм пытается... вытащить грубую поэзию из власти беспорядочных и могучих сил, которые сейчас действуют^. Отсюда и название «брутальный», т.е. грубый. В чисто техническом плане «грубость» заключалась в том, что архитекторы этого направления отказались от штукатурки, красок в интерьере, стремясь к открытому выявлению материалов.
В 1949 г. в конкурсе проектов строительства средней школы в Хантэнтоне (графство Норфолк) победили Элисон и Питер Смитсоны — наиболее активные теоретики и практики брутализма. Построенная по их проекту школа считается первым реализованным бруталистским сооружением, «декларацией брутализма во плоти» (1954). Основой здания служит выявленный стальной каркас, перекрытия сделаны из бетонных плит, нарочито грубо обработанных, стены с открытой электропроводкой и т.д.
Психологической основой такого технического (и эстетического) решения было неприятие молодежью фальши буржуазного общества с его стремлением скрыть свои пороки под маской благопристойности. Смитсоны сами принадлежали к бунтующим интеллектуалам. «Мы живем в городах, построенных кретинами», — таково отнюдь не самое «бруталистское» из их заявлений.
Но помимо этого бунтарского пафоса и нередко плодотворного использования и «эстетизирования» новых и простых материалов, было в брутализме еще нечто, быть может, более важное, хотя и никак не связанное семантически со словом «брутальность». Смитсоны, их коллеги и ученики задумывались над архитектурой отдельного здания, квартала, района, города не только с технической и эстетической точек зрения. Дом для них — среда обитания человека (несколько позже появилось и понятие «хабитат»), и ее надо создать с таким расчетом, чтобы она способствовала развитию связей между людьми, не только бытовых и дловых, но и чисто человеческих контактов. Эти гуманистические стремления, поиски борьбы с разобщенностью людей в современном большом городе были воплощены в проекте жилого комплекса в районе Лондона Голден-Лейн в 1952 г. Проект, впрочем, не был принят: тогда идея показалась слишком смелой. Лишь через 10 лет эти принципы, разработанные применительно к району Парк-Хилл в Шеффилде архитекторами Д. Линном и А. Смитом, удалось реализовать.
В специфической форме, в рамках своей профессиональной деятельности, архитекторы-бруталисты оказались первыми, ранними выразителями настроений той английской трудящейся молодежи, которая вскоре в полный голос заявила о себе в литературе, театре, киноискусстве. Контраст между надеждами на новую Англию, новые взаимоотношения между «низами» и «верхами», новый образ жизни и реальностью «общества благосостояния» воспринимался молодежью тем более болезненно, что лейбористская пропаганда продолжала твердить о «новой Англии» и тем самым напоминала о несбывшихся надеждах. Да и консерваторы научились повторять слова об «обществе благоденствия» и клясться в своей приверженности делу мира.
Многое действительно изменилось! Произошло огосударствление важных отраслей индустрии, социальные реформы несколько улучшили жизнь трудящихся. Все это было положительно встречено рабочими старших поколений, помнившими «голодные тридцатые», но молодежь воспринимала существующее положение как некую социально-культурную действительность, которая ее никак не устраивала: сохранились жесткие социальные перегородки, снобизм выпускников Итона и Дерби, господство буржуазного общественного мнения, весь ненавистный истэблишмент. С полным основанием можно было применить к Англии 50-х годов давнее изречение: чем больше все меняется, тем больше все остается по-старому. А формирование после выборов 1951 г. нового кабинета Черчилля (1951 —1955) с Иденом в качестве министра иностранных дел показало, что никакого расчета с империалистическим прошлым не произошло.