Таким образом, на практике феодал мог беспрепятственно лишить виллана его держания, если это было ему почему-либо нужно, не опасаясь никаких санкций общего права и королевских судов.
Проявлением активной защиты феодальной земельной собственности со стороны королевской власти, общего права и судов являлась позиция, занятая ими по вопросу об общинных угодьях, которые с начала XIII в. являлись одним из главных объектов классовых конфликтов в английской деревне. Феодалы вели активное наступление на общинные земли, которое означало значительное сокращение общинных прав крестьянства и прежде всего вилланства. Вилланы упорно сопротивлялись, этому наступлению.
Феодальное государство и общее право активно содействовали стремлению феодалов к захвату общинных земель, утверждая их феодальное право собственности на эти земли в ущерб общинным правам вилланов. Характерно, что до начала XIII в. этот вопрос об общинных угодьях не ставился ни в общем праве, ни в законодательстве и решался, очевидно, по «обычаю манора» на местах. Однако в XIII в. государство уже не могло оставаться в этом вопросе целиком на позициях невмешательства ввиду тех острых классовых столкновений в деревне, которые все чаще и чаще стали происходить на этой почве. Оно начинает все более активно поддерживать феодалов в этом вопросе, утверждая в законодательстве и в общем праве их исключительное право собственности на эти земли в ущерб законным правам вилланов.
В английском общем праве в конце XII и в первой половине XIII в. вопрос об общинных правах крестьян-держателей и лорда манора не нашел единого определенного решения. Даже Брактон, с одной стороны, рассматривает «общинные права» земельных держателей как «сервитут», то есть как право пользоваться чужой землей по условиям основного земельного держания — пахотного надела, с другой стороны, признает возможность нераздельного владения землей (пастбищами, лесами, недрами и т.д.) и допускает существование такого коллективного совладения на основании «соседства» или давности владения. Тем самым он одновременно признает право собственности лорда на общинные угодья и право общины совладельцев на эти же земли. Это противоречие, очевидно, отражает противоречие самой жизни и ту борьбу, которая на протяжении XIII в. шла вокруг общинных угодий. Ведь не только в теории, но и в реальной действительности лорды маноров претендовали на исключительное право собственности на общинные земли, а крестьянские общины, опираясь на обычай общины, права соседства и давность владения, отстаивали свои права на свободное пользование общинными землями. И Брактон вынужден был в какой-то мере признать эти права.
Однако это вовсе не значит, что общее право защищало общинные права вилланов.Брактон настойчиво подчеркивает принадлежность общинных прав исключительно фригольду. Всюду, где он говорит об общинных правах и об их защите в суде, он обязательно связывает их с фригольдом и подчеркивает, что иски о нарушении общинных прав должны рассматриваться, как иски о свободных держаниях.
Что касается вилланов, то о них вообще не упоминается в разделах трактата, посвященных вопросу об общинных угодьях. Из этого, очевидно, следует, что юридическая теория не признавала за ними никаких общинных прав и что на них не распространялись оговорки насчет прав соседей и права давности пользования. Здесь, как и во всех вопросах, связанных с земельными владениями вилланов, царил принцип exceptio villenagii. Тот же принцип определял тенденцию и королевского законодательства в этом вопросе.
Вопрос об огораживаниях общинных земель дважды в течение XIII в. был предметом государственного регулирования — в 1236 г. в Мертонском статуте, и в 1285 г. — в 46 ст. II Вестминстерского статута. И в том и в другом случае государство регулировало только отношения между феодалами-огораживателями и их свободными держателями — рыцарями и простыми фригольдерами, за которыми оба статута в полном соответствии с юридической доктриной признавали право иметь столько пастбищ, «сколько полагается при их держаниях». Это видно как из мотивировки издания обоих статутов, так и из того, что потерпевшие от огораживаний держатели могли защищать свои права по ассизе о новом захвате, которая, как известно, была применима только в исках о свободных держаниях. О правах вилланов на общинные земли оба статута даже не упоминают. Зато 46 ст. II Вестминстерского статута возлагает ответственность за возможное разрушение изгородей и рвов на огороженных участках на жителей соседних деревень, очевидно вилланов, признавая тем самым факт сопротивления огораживаниям с их стороны.
Таким образом, феодальное государство, по мере распространения огораживаний все больше и больше утверждало право на них за лордами-захватчиками. При этом, если статуты в какой-то мере защищали общинные права свободных держателей, они совершенно игнорировали права вилланов, фактически предоставляя лордам самим решать вопрос о том, оставить или не оставить им общинные угодья.
Правительственные постановления XIII в. об огораживаниях особенно интересны тем, что они представляют разительный пример враждебности феодального государства по отношению к вилланам, хотя и скрытой под маской «невмешательства». Оба эти постановления по сути дела базируются на принципе exceptio villenagii и стоят на почве невмешательства в вопросе о пользовании общинными угодьями. Но за этим умолчанием о правах вилланов скрывается санкция на сокращение фонда общинных земель, используемых вилланами, то есть мера, прямо враждебная последним.
Юридическая теория и законодательство в этом вопросе также не были фикцией. Мы покажем ниже, что королевские суды не разбирали вилланских исков против огораживателей, а в случаях классовых столкновений на этой почве неизменно становились на сторону лордов-огораживателей в полном соответствии с Мертонским и II Вестминстерским статутами.
Феодальное государство защищало не только монополию феодальной собственности на землю, но и собственность феодалов на личность непосредственных производителей. В XIII в. на почве общего обострения классовых противоречий в английской деревне усиливается борьба вилланов за личное освобождение. Вилланы стремятся освободиться от личной крепостной зависимости; феодалы, особенно крупные, в своем стремлении повысить ренты и в частности барщину, напротив, стараются укрепить свою власть над крепостными крестьянами, возвратить в манор беглых и ушедших на заработки вилланов, усилить зависимость промежуточных групп крестьянства, иногда — закрепостить живущих на их земле мелких фригольдеров.