Брактон указывает, что люди делятся на свободных и рабов, и что каждый человек является или свободным или рабом. При этом он постоянно подчеркивает именно личный специфически рабский характер зависимости виллана от его господина, в частности то, что наличие у человека вилланского держания отнюдь не делает его вилланом. Согласно Брактону главным источником рабства является происхождение от несвободных родителей (или одного из них), или официальное признание самим человеком своего вилланского статуса в королевском суде. Лорд теряет свои права на личность раба-виллана только в случае его отпуска на волю или в случае его естественной смерти.
Как известно, однако, это декларативное приравнивание виллана к римскому рабу и у Брактона и у других юристов XIII в. обставлялось некоторыми оговорками. Первая из них касалась прав лорда распоряжаться личностью своего виллана. Согласно Брактону, некогда господин мог распоряжаться ^свободно жизнью и смертью своих рабов, и поэтому даже состояние рабства приравнивалось к гражданской смерти. Но теперь эта власть «ограничена гражданским правом, так что жизнь и члены (рабов) находятся во власти короля, и если кто убьет своего раба, наказывается не меньше, чем если убьет чужого раба, и в этом отношении закон против них». Отсюда, по мнению Брактона, вытекает право виллана (не вяжущееся с его рабским положением) лично возбуждать иск в королевском суде против лиц, причинивших ему увечья или побои, и даже против своего лорда в случае, если дело идет о жизни виллана или грабеже его имущества. Виллан может возбудить против своего лорда также иск по обвинению в измене по отношению к королю. Однако в других отношениях Брактон допускает свободное распоряжение личностью виллана со стороны лорда, под властью которого он находится. Виллан считается находящимся под властью лорда (sub potestate dominorum) как тогда, когда живет в его маноре, так и в тех случаях, если он живет в другом месте в качестве ремесленника, торговца, наемника (mercenarius) или странствует по стране, но время от времени возвращается в манор и платит поголовный налог (chevagium). Но даже в случае прекращения уплаты этого налога и отказа возвращаться в манор, когда виллан считается «беглым» (fugitivus), лорд сохраняет свои права над ним, если он немедленно начал его преследовать и не прекращает своих преследований до его поимки. Никто не должен чинить ему препятствий в этом преследовании, и он может в этом случае захватить виллана, где бы он ни нашел его, и насильно вернуть в свой манор.
Аппарат феодального английского государства издавна стоял на страже интересов феодального класса и в этом вопросе. Уже в Кларендонской ассизе Генриха II (1166) имеются статьи, направленные против «бродяг» (vaivus, vagus). 15 ст. этой ассизы запрещает горожанам давать убежище в городе таким «бродягам» более чем на одну ночь 59; ст. 16 предписывает после указанного срока арестовывать таких «бродяг» и держать до тех пор, пока не явится их господин, чтобы взять их на поруки. Под этими «бродягами», очевидно, нужно подразумевать в первую очередь крепостных, бежавших в города и скрывавшихся там от преследований своих лордов. Королевская власть в данном случае под видом борьбы с уголовными преступниками пыталась обеспечить феодалам возможность скорейшей поимки беглых вилланов.
Такую же функцию защиты прав собственности феодала на личность его вилланов и в XII и в XIII вв. в значительной мере выполняла так называемая система свободного поручительства, усиленно насаждавшаяся и укреплявшаяся центральным правительством. Вполне допуская дофеодальное происхождение этой системы круговой поруки, как одной из общественных организаций свободной общины, на котором настаивает П. Г. Виноградов, мы не можем согласиться с ним в оценке ее роли в XIII в. как признака «полноправия» вилланства. Разделение всего сельского населения и в том числе вилланов на десятки, связанные круговой порукой, все члены которых должны были отвечать друг за друга, формально служило для борьбы с уголовными преступлениями. На деле же для вилланов эта система означала контроль за их пребыванием в маноре и еще более затрудняла уход из него. Если при проверке десятков свободного поручительства, проводившейся бейлифом сотни или самим феодалом, обнаруживалось отсутствие того или иного члена десятка — виллана, — немедленно принимались меры к его возвращению в манор. Наличием этой установленной государством системы пользовались сплошь и рядом манориальные курии для возврата в манор вилланов, ушедших на заработки в города или другие маноры.
В этом же направлении действовали и могли использоваться в интересах феодалов правительственные постановления об объявлении вне закона лиц, скрывавшихся от судебных разбирательств. Наиболее известен из них «Ордонанс о дубинщиках», 1305 (Ordinatio de trailbaston), как бы изгонявший из общества таких беглецов и толкавший их на путь разбоев и грабежей. Хотя это и подобные ему постановления имели в виду не только вилланов, но и лично свободных людей, но естественно предположить, что они служили также одним из средств сыска беглых вилланов, скрывавшихся в лесах или в других майорах.
Так, защищая интересы феодалов, государство под флагом охраны мира и порядка в стране боролось с побегами крепостных крестьян, открывавшими им один из путей к освобождению.
Практика королевских судов опиралась в вопросе о статусе-вилланов на основные положения юридической доктрины XIII в. Прежде всего королевские суды являлись именно той инстанцией, которая в соответствии с теорией Брактона утверждала и санкционировала факты закрепощения крестьянства. И в PI. Abbreviatio, и в Year books, и в «Записных книжках» Брактона в большом количестве встречаются случаи, когда люди являются в курию и признают свою личную вилланскую зависимость от того или иного лорда. Очевидно такого рода признания были результатом предварительного судебного или административного нажима на виллана. Во многих случаях эти признания носили массовый характер. Так, в 1288 г. все держания в маноре Hemelhempshed в Хертфордшире были признаны в суде вилланскими. В 1285 г. вилланами аббата Уолтхемского признали себя многие держатели (diversi homines) манора Massing (в Эссексе). В 1289 г. в манорах Уэст-бертон Бэри в Сессексе одновременно признали себя вилланами аббата Фискампо 8 держателей, в маноре этого же аббата Стэннинг (Сессекс) в 1287 г. признали себя его вилланами 31 держатель, в его маноре Эклесден также поступило еще несколько крестьян.
Что означало на практике признание себя вилланом в королевском суде очень ясно выразил судья Брамптон, когда сказал лорду, выигравшему подобное спорное дело: «Возьми его за шиворот, как своего виллана, и владей им и всем его потомством».