Для того, чтобы отстоять свое право на держание или на определенность повинностей, крестьянин должен был доказать, что он лично свободен. Напротив, лорд, отнявший у виллана его держание или повысивший повинности, должен был для оправдания своих действий доказать обратное. Следует заметить, что специальные тяжбы такого рода в королевских судах были довольно редким явлением. Ни в PI. Abbr., ни в Year books времени правления Эдуарда I такие случаи нам не встретились. Они довольно часто встречаются лишь в «Записных книжках» Брактона. Небольшое количество подобных исков в практике королевских судоз очевидно объяснялось тем, что они попадали сюда лишь в тех случаях, когда манориальные курии не могли их разрешить в удовлетворительном для лорда плане и требовалось вмешательство королевского суда. Это вмешательство в большинстве случаев оказывалось не в пользу вилланов. Из 13 тяжб такого рода, приведенных в «Записных книжках» Брактона, 9 решено в пользу лордов, по двум решение неизвестно, и только в одном случае крестьянин был признан лично свободным.
Обращает на себя внимание также и то, что в тех случаях, когда у суда не было прямых указаний на вилланский статус крестьянина (наличия родственников-вилланов), судьи искали аргумента в пользу вилланского статуса в характере повинностей крестьянина, в том, например, что он выполнял барщину, платил меркет, гериет, талью, хотя такого рода повинности не всегда были обязательно связаны с его личной несвободой. На этом было основано признание несвободы вилланов Генри де ла Map в маноре Shepperugge (1237), а также вилланский статус крестьянина Вильяма сына Андрея в его тяжбе с Аббатом де Белло (Battle Abbay, manor Crounsmarch).
В соответствии с юридической теорией XIII в. королевские суды действовали и в тяжбах о личной неприкосновенности вилланов. В рассмотренных нами судебных протоколах ни разу не встречались теоретически допускавшиеся Брактоном иски вилланов против их лордов по поводу избиения или истязания. Возможно, конечно, что такого рода иски тонули в массе уголовных процессов, в которых обычно не указан статус тяжущихся. Однако, скорее можно предположить, что на практике такие иски были редким явлением и что судиться с лордом из-за побоев для виллана было сложнее и дороже, чем молча проглотить обиду. В других отношениях личность виллана находилась в полном распоряжении его лорда. Лорд мог его беспрепятственно продать и купить (с землей и без земли), мог свободно его арестовать, заковать в цепи и т.д. только потому, что он являлся его вилланом.
В протоколах различных королевских судов, хотя и довольно редко, встречаются иски вилланов против лордов по обвинению в незаконном аресте. Все эти иски неизменно решались в пользу лорда. Достаточно было последнему заявить, что истец является его вилланом и особенно прибавить, что он бунтовщик (rebellis), чтобы суд беспрекословно оправдал феодала и оштрафовал виллана — за ложную жалобу (pro falso clamore). Особенно интересен в этом отношении судебный процесс, происходивший на сессии разъездного суда в Шропшире и Стафордшире в конце XIII в. между аббатом де Хэле (Hales) и несколькими его вилланами, обвинявшими аббата и его администрацию в захвате их движимого имущества и в том, что их незаконно арестовали и держали в тюрьме две недели. Что касается захвата имущества вилланов, то аббат сослался на невыполнение ими обычных повинностей, вопреки ранее состоявшемуся решению королевского суда. Что же касается ареста, то аббат просто заявил, «что так как указанные Джон и другие — его вилланы — не повиновались ему (fuerunt rebelles), то он их схватил и арестовал (inceppavit), как это он имел право сделать в отношении своих вилланов, но что он не заковывал их в цепи и не лил на них воду». Жюри, вероятно подкупленное, подтвердило эти объяснения аббата. Он был оправдан, а вилланы оштрафованы. В 1302 г. присяжные признали законным арест аббатом де Бекк Джона де Брехюлль только на том основании, что он — «виллан аббата, подлежащий уплате тальи по воле лорда» и был арестован и закован в цепи за неповиновение лорду.
Таким образом, королевские суды в соответствии с основными положениями юридической теории вилланства защищали права феодалов на личность их вилланов и способствовали укреплению личной зависимости последних. Буржуазные историки склонны видеть одно из главных внутренних противоречий юридической теории вилланства и ее несоответствие реальной действительности в том, что вилланы приравнивались ею к рабам, но вместе с тем защищались законом от убийства и побоев со стороны феодала.
Однако в данном вопросе эта противоречивость носила часто внешний терминологический характер. Охрана английским общим правом жизни и членов виллана, зафиксированная и в самой теории вилланства, противоречила только названию «раб», которым пользовались юристы XIII в. в своих трактатах для обозначения крепостных. Однако она не только не противоречила его действительному положению основного производителя в феодальном обществе, но с предельной ясностью выражала сущность феодальной эксплуатации, в основе которой наряду с собственностью феодала на землю лежала также его неполная собственность на работника производства — крепостного, которого феодал уже не мог убить, но которого он мог продать и купить. По этой же причине правовая защита жизни вилланов в английском общем праве, ни в коем случае не может расцениваться, как тенденция к защите и освобождению крестьянства со стороны феодального государства. Фиксация подобного ограничения феодального произвола по отношению к виллану с необходимостью вытекала из самого феодального способа производства и, может быть ущемляя власть отдельных помещиков, была в интересах класса феодалов в целом и входила в прямую задачу феодального государства.
Теперь попытаемся выяснить позицию общего права и королевских судов в вопросе о гарантиях движимого имущества крепостных-вилланов. Развитие товарно-денежных отношений и денежной ренты в XIII в. открывало возможности для образования накоплений в крестьянском хозяйстве. В связи с этим у вилланов растет стремление отстоять свое право собственности на движимость, оградить ее от притязаний феодалов, получить какие-то гарантии того, чтобы имущество, созданное тяжелым трудом, не отнималось бы у него по первому капризу его лорда. С другой стороны, феодалы настаивают на том, что движимость вилланов является их полной собственностью, которой, в случае необходимости, они могут распоряжаться по своему усмотрению. На этой почве в XIII в. также происходят постоянные столкновения между феодалами и вилланами, иногда разбиравшиеся в королевских судах.